Менталь

[psypin]

Психолог: Последние несколько месяцев Жоржа не покидало странное ощущение безысходности одновременно с ожиданием чего-то, что должно было произойти уже давно. Он как буд-то знал, что вокруг что-то меняется, и это приведет вскором будущем к необратимым последствиям. Но так же он знал, что он все это знает только потому, что ему дано это знать. И вся эпичность этого ощущения только успокаивала, ибо он давно решил, что тот образ жизни, который его держал со всей своей обыденностью и планктоноподобием, это тупик. С ощущением ожидания нарастала и его воля что-то кардинально изменить в своей жизни. Он ждал. Он был голоден на эмоции, и поэтому он как затаившийся в траве гепард перед прыжком, выжидал подходящей искры откровения в серости однообразных вагонов дней его унылого поезда жизни.

banzay_forewer: От этих гнетущих мыслей его оторвал внезапно раздавшийся звук дверного звонка. «Что за черт!» - пробормотал Жорж, недоумевая, ведь тот не работал уже более полугода. Размышляя над этим, а также о неизвестно куда запропастившемся последнем полтиннике, способным протянуть его жалкое существование до следующей зарплаты – он открыл входную дверь. Никого. «Поймаю тебя гаденыш – палец сломаю. До колена» - наслаждаясь этой мыслью, Жорж хотел уже было захлопнуть дверь, но внимание его привлек одиноко лежащий у ног странного вида сверток, перетянутый красной тесьмой. Взяв его в руки и отправляясь к себе в комнату, размером более напоминающую конуру для собаки не особо крупного размера, он схватил по пути стоящую на холодильнике в гордом одиночестве теплую бутылку отечественного пива. С удовольствием опустившись в стоящее у окна кресло – единственно стоящей вещью в его однокомнатной квартире и этой жизни вообще – он с мрачным предчувствием уставился на пергамент. Внезапного выигрыша в лотерею он ждал намного меньше уведомления о выселении, пошел пятый месяц как он не платил за квартиру. Бледно-желтый оттенок подсказывал немалый возраст плохо выделанной бумаги, но основное внимание занимала печать, странно отливающая палитрой от зеленого к синему.

Психолог: Всматриваясь в печать, Жорж заметил, что если печатью поймать отражение его люстры, выглядевшей как патрон с лампой посреди потолка, явно можно было различить какие-то символы по кругу и в центре. Но прочесть надписи он не смог, т.к. символы были ему совершенно не знакомы. Они даже не были похожи на иероглифы и письмена восточных стран, скорее их можно было сравнить с какими-то значками на груди героев из дешевых мульт-сериалов про космические похождения. Тем не менее, он решил вскрыть пакет, ибо вечер даже и не думал заканчиваться, а заняться было особо не чем. После ловкой расправы с лентой и бумагой, у Жоржа в руках оказалась тяжелая темно зеленая коробка с огромной эмблемой темно синего цвета посередине. Эмблема в точности повторяла надписи на печати и теперь их можно было рассмотреть намного очетливей, но даже это ничего не прояснило. По бокам виднелись две слегка утопленые в корпус защелки. Зажав их, что-то внутри щелкнуло и из торца коробки выдвинулась одна стенка, открывая содержимое. Жорж медленно выдвинул основание. Его нахлынула волна восхищения и переживаний, которые возникают, когда в руки попадает, что-то очень красивое, дорогое и функциональное. Внутри лежал предмет черного цвета, очень гладкий, можно было отчетливо рассмотреть свое лицо. По размерам можно было сравнить с планшетниками, только он был больше и толще. Жорж вытащил предмет из плотной упаковки. Никаких элементов управления не было. Предмет казался черным зеркальным монолитом. Область экрана никак не выделялась, ни спереди ни сзади, так что вообще было не понятно, что это такое и есть ли тут экран или что-то еще. Тупо повертев это в руках, Жорж положил предмет на стол и пошел спать.

banzay_forewer: Ночь окунула город в беспроглядную тьму, по крайней мере, район, в котором проживал Жорж. Об уличном освещении здесь напоминали только стоящие кое-где околицей бетонные столбы без фонарей. Все мало-мальски ценное давно было сдано скупщикам цветного металла. Основными обитателями здешних мест являлись выходцы из средней Азии, заполнившие ниши самых низкооплачиваемых работ во всем городе. Другими словами, большой муравейник, где царили свои законы и правила, далеко не всем понятные, следствием чему обыденным явлением казалась пара-тройка мертвых тел в сточных канавах без признаков материальных ценностей и отсутствием радостного выражения на лицах.

Но Жоржу пришлось приспособиться: самое дешевое жилье в столице настойчиво заставляло быть ближе к этому милому и добродушному народцу. В первую очередь все время, проводимое вне ночлежки, приходилось щуриться – отчего глаза к концу дня безумно уставали, но полный набор конечностей и внутренних органов позволял забыть о столь досадной мелочи. Также пришлось взять в обиход привычку улыбаться всем заговорившим с тобой и бормотать максимально невнятно в ответ – это не выглядело необычным, миллион наречий и диалектов этого народа в их далекой родине избавляли от всяких подозрений – в результате в Чайнатауне зачастую нельзя понять соседа, живущего напротив.

А еще Жорж завидовал людям. Он никогда не видел снов. Никогда. Бывало, в детстве он мечтал о самом маломальском заурядном коротеньком сне, пусть без смысла, пусть даже страшного… Но ничего не менялось. Иногда, чтобы избавиться от этой внутренней пустоты, ему приходилось рассказывать сверстникам о всяких выдуманных историях, якобы приснившихся, что, в итоге, только больше удручало его и заставляло закрываться в себе. Он никому и никогда не рассказывал о том, что совсем не видит снов.

Но в этот раз все изменилось…

Психолог: Он по пьяни рассказал бабуське на лавке, что совсем не видит снов. Та ему посоветовала хорошего сноролога (еще их называют снорапевтами) и дала пару народных рецептов. Жорж воспрял.